• Don't get to close, it's dark inside.

• When your dreams all fail and the ones we hail are the worst of all

• And I want to hide the truth but with the beast inside

• there's nowhere we can hide.

Если бы о Фарадее написали книгу, описывающую его жизнь с начала и до самого конца, то эта глава начиналась бы с черно-белого рисунка, на первом плане которого был сам Корнфут, одетый в лохмотья, с грязным стаканом чего-то крепкого в своей руке, а на фоне отчетливо виднелась бы большая, устрашающая кабанья голова. Сам бы рассказ назывался коротко – Отрешение. Читатели бы с легкостью решили, что главный герой этой миниатюры не имеет ничего общего с Фарадеем Корнфудом, что это сказывается маразм писателя, но в конце этой истории читатель понимает, но остается при своем мнении. Беда в том, что они закроют глаза на этот рассказ и простят бедного бродягу за его слабость. В этом и заключалась бы главная проблема.
Да, этот мужчина не был похож на самого себя. Волосы, которые промокли от дождя, казались намного темнее, чем они были на самом деле, и длина их была теперь чуть ниже плеч. Вместо щетины у Фарадея появилась борода. Вместо приличной повседневной одежды у мужчины была свободная коричневая рубашка на каждый день, а штанины черных брюк были в грязи и теперь ещё мокрые из-за большого количества луж в Хогсмиде. Его плащ промок до нитки, и постепенно его рубашка начала мокнуть через верхнюю одежду. Он выглядел нищим, хотя в кармане у него было слишком много промокших купюр для бедного человека. 
Ему было не так уж и много лет, всего тридцать, но с таким видом его можно было легко спутать со стариком. Только когда Фарадей поворачивал свое лицо к свету, было ясно, что он пока ещё молод. В «Кабаньей голове» было мало знакомых лиц, а то, что он всегда сидел поодаль от других людей, никого не волновало. Такова была политика данного заведения и ему она была по душе на этом этапе жизни.
Головы встречают Фарадея нахально, как и прежде. Никто не знает, зачем они вообще нужны были здесь, такую голову он видел однажды в «Ночном рыцаре» у водителя и впечатления, при более ясном освещении, она оставила неприятные. Однажды он задумался,  – «а что, если я умру, и моя голова будет висеть рядом с этими четырьмя?». Где-то глубоко внутри он имел страх к этому сомнительному заведению, но человек ко всему может привыкнуть. Со временем грязный пол казался уже не таким грязным, как по началу, а головы на входе превратились в надоедливых зануд, окликавшие всех на ходу недобрым словом. В этом месте такие «мелочи» теряли свое былое значение для того, кому нет дело до всего кроме пустого стакана.
Атмосфера была угнетающей. Серьезно. То, что не имело значения, растворялось вокруг Корнфуда. Он практически шел по пустому бару, хотя вокруг было полным полно людей. Наверное, в этом виноват эффект омута памяти? Все уходило на второй план. Только некоторые вещи выделялись среди этого мрака. Блеск жидкости в стаканах людей, пустые стулья (но не там, где бы хотелось сесть Фарадею) и ещё некоторые вещи, которые не имели особого смысла, но в этот момент… знаете, чем всегда была забита голова этого парня? Могу поспорить, что каждый бы догадался, увидев, как бережно он листает книгу про животных или руководство по уходу за фениксами. У этого парня никогда не было домашних питомцев, сова, которая приносила ему почту в Хогвартсе, и то принадлежала брату, но это ничуть не помешало ему всем сердцем полюбить всех, кто передвигается на четырех и не только лапах. Сейчас, когда он практически все время проводит в «Голове», не скажешь, что Фарадей хоть что-то любит в этой жизни.
Удивительно, как человек может сломаться,  и как это может отразиться на будущем. Как он ещё жив? Как это возможно, ведь всем видом он плюет на то, что случилось, что случится, и что предстоит случиться. Кто-то называет его трусом. Может, только эта черта удерживает Фарадея на плаву, но на самом деле он просто драматизирует. Ведь если не смотреть на него так, как смотрят на пьяницу, то можно заметить, что Корнфут прикладывается к своему стакану редко, большую часть он, сгорбившись, сидит, как это делают люди, не желающие, чтобы их кто-то узнал. Притворство – эту черту характера унаследовал Фарадей, скорее всего, от мамы (ведь у папеньки была немного иная проблема). Что мать, что сын, оба любят обмануть в первую очередь себя, ведь когда веришь во что-то, жить становится легче. К сожалению, семья Корнфудов не была религиозной, в магию верить не было смысла (она существует), волшебные существа быстро ушли на второй план, и осталась только единственная вещь. Фарадей подумал и решил устроить драму.
Конечно, было множество вариантов, как стоило поступить, но, как я и сказал,… эту черту он унаследовал от матери.
Единственное место, где Фарадею было угоднее всего сесть, оказалось за барной стойной, где, когда мужчина сел на стул, за его спиной покоилась в полумраке кабанья голова. Заказав себе отвратительного пойла, Фарадей через плечо оглядел помещение и со спокойной в эту секунду душой начал крутить свой стакан в руке.